Голубятня: между реквиемом и бунтом – где притаилась надежда в русской экзистенции?

Голубятня: между реквиемом и бунтом – где притаилась надежда в русской экзистенции?

«Раньше, когда похороны чьи-то видела, даже во дворе у нас, вообще по барабану. Только интересно: кто умер, чо умер. А там у кого-то мир рухнул. Всё изменилось. Навсегда.

Нельзя умирать! Понял, козлина? Нельзя!»

Гришка

Сегодня мы поговорим о фильме, который уговаривал себя посмотреть год. Да-да, ровно год назад я скачал «Жить» Василия Сигарева и с тех пор, наверное, раз двадцать пытался начать просмотр, но всякий раз отказывался от затеи. Просто не мог себя заставить, и всё тут.

Не действовали никакие уговоры разума, никакие доводы («Ну ты же взрослый человек, в самом-то деле! Старик уже почти!»), ничто не могло перевесить… банальный страх, который испытывал перед этой картиной!

Это тем более удивительно, что я могу внимательно рассматривать на экране что угодно из документального кино: хоть запись операции, хоть аутопсию в морге, хоть обследование места ДТП с многочисленными жертвами. А вот художественную картину «Жить» заставить себя смотреть не мог год только потому, что знал фабулу! Даже не сюжет, а только фабулу: поверхностный и беспристрастный ответ в пару строк на вопрос «О чём это кино?»

Фильм «Жить» о том, каково это – взять и потерять в одночасье близкого, любимого, родного человека: детей, мужа, отца. Потерять на ровном месте, без долгих и продолжительных болезней, подспудно и подсознательно подготавливающих к концу, без героического антуража (героически погиб при исполнении долга), притупляющего боль утраты гордостью за совершенный подвиг.

Вместо этого – нелепая, дикая, несправедливая смерть: забила – запинала ногами насмерть в электричке свора молодых выродков, машина в кромешной тьме и ночном тумане вылетела на железнодорожное полотно прямо под мчащийся поезд, забрала к себе под лед студёная река, воспользовавшись помутившимся от отчаяния перед безысходностью долговой ямы рассудком. Это всё и есть фабула фильма «Жить» Василия Сигарева.

«Жить» – второй фильм 36-летнего режиссёра. Первый – «Волчок» (2009) – затрагивал, на мой взгляд, самую важную для России тему (пишу без малейшего преувеличения – реально самую важную, настолько важную, что с ней даже сравнивать что-то иное кощунственно) – трагедию ребёнка.

Оглядываясь на историю страны и нации, я сейчас, в свои 50 с лишком лет, совершенно отчётливо понимаю, кто больше всего от этой истории страдал и продолжает страдать, – это дети России. И дело тут не в какой-то исключительно жестокой судьбе русских детей (думаю, судьба эта не намного суровее, чем в любой другой неблагополучной стране третьего мира), а в том, что по какому-то дьявольскому промыслу дети в России всегда (столетиями!) были как бы лишними.

Лишними и чужими! Наши дети и есть сигаревские «Волчки»: оставленные, обделённые вниманием окружающего их мира едва ли не в первый миг после рождения.

Проявляется эта уникальная детская трагедия в нашем Отечестве с особой яростью всякий раз, когда в русском государстве ослабевают патерналистские интенции. Стоит только отпустить русской власти свой народ в свободное плавание, как этот народ начинает в массовом порядке отворачиваться от собственных детей.

На поверхности этой мистической трагедии – армии беспризорников, а если копнуть глубже, то из неё выходят и все остальные беды: социальная апатия и неслыханная жестокость взаимоотношений в обществе. В «Жить» героиня с мужским именем Гришка (Яна Троянова) несётся по вагону электрички и нечеловеческим голосом вопит: «Помогите!!!», а попутчики – здоровые мужики – отворачивают в сторону глаза, чтобы не видеть, как в соседнем вагоне банда юных скотов забивает ногами до смерти её мужа.

В «Жить» Василий Сигарев не только продолжил тему детской трагедии, но и довел её до космических масштабов: в фильме множество тончайших деталей, аллюзий, символизма, которые объясняют ад нашей жизни именно забвением детей, именно презрением русским человеком наиважнейшего фактора выживания нации – заботы о детях. Дети в «Жить» – это какие-то запредельные мученики, которых все пинают, оскорбляют, пихают, бьют, ненавидят, проклинают.

И, лишь сведя в могилу, раскаиваются вплоть до потери рассудка.

?

Позволю себе небольшое отступление от темы с двойной реминисценцией и процитирую один из своих постов в “Национальной деловой сети”: «В конце 80-х в журнале “Кодры” опубликовали мою кинорецензию на фильм Эльдара Рязанова “Забытая мелодия для флейты”. Я тогда ещё был относительно молодым и безотносительно глупым (25 лет :), поэтому фильмы Рязанова мне активно не нравились (сегодня уже нравятся :).

В частности, мой упрек режиссеру в контексте “Забытой мелодии” сводился к его безответственному отношению к теме смерти (помните: все эти водолазы с потонувшего теплохода, афганцы и проч.). Мне тогда показалось, что Рязанов “поматросил и бросил” тему, требующую к себе предельно бережного отношения, особенно в странах европейской цивилизации, где смерть давно маргинализирована и убрана с глаз долой (о пропасти, отделяющей наш мир от мира восточного по отношению к смерти я писал в “Короле покрышек” – фотографии в статье страшные, так что со слабыми нервами лучше не смотреть).

Эльдар Рязанов вопрос саднящий поднял, а ответа не дал, оставив висеть в воздухе подобно Дамоклову мечу. С годами я посмотрел много других фильмов – и русских, и чужих режиссёров – и все они оказались точно такими же беспомощными перед лицом главного вопроса всей нашей жизни, поэтому я успокоился: раз уж не дано в мейнстримном искусстве адекватно подать и раскрыть тему (в искусстве подлинном, высоком, тем более – в философии и религии тема смерти давно уже досконально изучена и адаптирована сознанием), то можно и не беспокоиться.

Таким образом, претензии мои к частностям раскрытия темы ??????? со временем сошли на нет, зато до седых волос сохранилось органическое неприятие самого подобного акта: когда художник (писатель, учёный, политик, бизнесмен, журналист, you namу it) берётся за нечто серьёзное и требующее должного к себе отношения, поднимает важный вопрос, а затем бросает на полпути и с гордым видом удаляется восвояси».

Как видите, тема ??????? – для меня чрезвычайно важная и в определённом смысле сквозная в жизни и творчестве. Думаю, одна из причин моего нежелания смотреть «Жить» кроется именно в опасении, что Василий Сигарев вот точно так же не справится: поднимет важнейшую для человека тему и… оставит зиять кровоточащей раной, не найдя ответов.

С величайшим облегчением свидетельствую: Василий Владимирович проявил предельный такт и довел тему до своего логического завершения. Можно оспаривать верность его позиции, оценки ситуации или правомерность выводов, однако нельзя отрицать ответственности режиссёра перед зрителем: он не только не оставил нас один на один с Величайшим Таинством Жизни (смертью), но и дал совершенно вразумительный и достойный ответ на главный вопрос Русской Трагедии: в чем её корни?

Подводит Сигарев к своим выводам очень тонко. Взгляните на три ключевые реплики. Первый эпизод – на кладбище мать-алкоголичка (гениальная актриса Ольга Лапшина) хоронит дочек-близняшек:

— Дышат!

— Это не дышат, Галь, пар это у них.

— Дак вы чо делаете? Вы тут живых хороните?

— Галя…

— Ничо се законы у них. Сперва детей забирают, потом живыми хоронят.

— Галя…

— Не надо меня трогать!

И – через несколько мгновений: «Испугались? Правильно, бойтесь! Я щас до президента дойду! Всю вашу лавочку пересажаю.

Они тут живыми хоронят, а? Ни в одной стране такого нет».

Второй эпизод – во время церемонии венчания у Антона неожиданно гаснет свечка в руке. Через несколько часов его убивают в вагоне электрички. Пьяная «Гришка» возвращается в церковь и набрасывается с кулаками на батюшку: «Это ты виноват!

Свечки китайские продал. Нормальные не тухнут!»

Из трёх ключевых фраз – «Ничо се законы у них», «Я щас до президента дойду», «Это ты виноват» – казалось бы, можно сделать банальный, заезженный и оттого пошлый вывод: русские люди, мол, полагаются на царя-батюшку и к тому же склонны постоянно во всех своих бедах винить кого-то другого – нерадивых чиновников, милицию, евреев, американских капиталистов.

Василий Сигарев, слава богу, столь примитивных выводов не делает, а всем дальнейшим развитием сюжета выводит зрителей на совершенно иной – несопоставимо более глубокий! – уровень мышления: проблема не в том, что русский человек всё время кого-то обвиняет; проблема в том, что он не живет в своем реальном мире! Между реальным бытием и душой русского человека зияет гигантская пропасть отчуждения.

Русский человек каким-то дьявольским (или – божественным?) проклятием отвращён от реального мира, изъят из него и оттого ощущает себя в этом мире то ли вечным странником, то ли временным гостем.

«Ничо се законы у них» – вы можете себе только это представить?! У кого – «у них»? Это не у них, это у тебя самой такие законы! Это ТВОЯ жизнь! Твоя страна!

Твоя реальность! Это твои дети, которых ты в пьяном угаре бросила голодать на неделю, из-за чего милиции пришлось их вывозить в приют!

Откуда у русского человека такое чудовищное мироощущение? Откуда эта ненависть и презрение к реальному бытию? Ведь невозможно же жить: в домах запустение, дворы не ухожены, улицы, города, всё вокруг заброшено, искорёжено, раскурочено.

В городских многоэтажках устанавливают новехонькие лифты с иголочки, а через месяц в них каждая вторая кнопка расковыряна-выжжена, зеркала расколоты, а в углу пожелтевшая лужа – то ли от собаки, не дотерпевшей до выгула, то ли от самого собачьего хозяина, заблудившегося в пространстве-времени.

Василий Сигарев не идёт так далеко, чтобы разбираться в генезисе мироощущения вечного гостя, и это замечательно, потому что вряд ли эти вопросы должна анализировать кинематография.

От себя добавлю, что мне и самому до сих пор не удалось понять эту трагедию, а расхожий аргумент (во всём-де виновато православие!) меня не устраивает потому, что я очень хорошо читал Андрея Платонова и после «Чевенгура» знаю наверняка: русский человек без бога – это уже дьявол во плоти. Православие лишь сдерживает ту разрушительную тягу к самоистреблению (а как иначе трактовать пренебрежение к детям и собственной жизни?), которая заложена в национальной душе на несоизмеримо большей глубине.

Что это за глубина – нам всем ещё предстоит разобраться. Однако Василий Сигарев с гениальной тонкостью художественного мироощущения уловил самое главное, уловил самую суть национального спасения: «Нужно желать ЖИТЬ!»

Реквием Моцарта (Requiem de Mozart — Lacrimosa — Karl Böhm — Sinfónica de Viena)


Читать также…

Читайте также: