Ключи к культуре: именно новинки информационных технологий могут открыть путь к высокому искусству тем, кому это действительно интересно
Есть бессмертные, сугубо архетипические, слова технолога Петухова из давней, образца 1964 года, песни Юрия Визбора:
Зато, говорю, мы делаем ракеты
И перекрыли Енисей,
А также в области балета
Мы впереди, говорю, планеты всей,
Мы впереди планеты всей!
В последнюю четверть века первые два достижения подвергались суровой критике. И ракеты осуждались, как проявление советского – от петербургских императоров, московских царей, ордынских ханов да киевских рюриковичей, унаследованного – милитаризма. И про ГЭС «защитники природы» сказали немало теплых и душевных слов…
Столичные строители гордятся реконструкцией Большого. Но какой шанс попасть туда у ребят из дальневосточного городка или нечерноземного села?
Но вот балет никакому критическому переосмыслению «в духе перестройки» не подвергался. Балет, Большой театр – это хорошо… Это – культура!
А культура это… Ну, непонятно что, но нечто высокое. А теперь – набираем в поисковике «Большой театр» + «балет» и видим… Да, занятное видим! Выступления адвокатов. Анонсы криминальных передач на казенных каналах с подробностями криминальных разборок.
Да еще разборок, ведущихся такими методами – плеснуть кислоты в лицо – от которых с презрением отвернулась бы «братва» лихих девяностых, упокоившаяся под массивными гранитными обелисками на «престижных» аллеях российских кладбищ.
И не хочешь, а в очередной раз вспоминаешь известное высказывание – «Когда я слышу “культура”… взвожу мой “браунинг”». В оригинале – «Wenn ich Kultur hore… entsichere ich meinen Browning».
Его часто используют для обозначения всего, враждебного культуре, и приписывают небезызвестному доктору Геббельсу.
В юности Ганс Йост хотел стать миссионером и политкорректно работал медбратом, но потом решил, что служить в СС и руководить писателями лучше…
На самом деле ее написал германский литератор Ганс Йост. Вполне чиновный – президент Имперской писательской палаты, группенфюрер СС… Написал в пьесе «Шлагетер», которой ознаменовал приход нацистов к власти.
Пьеса посвящалась Альберту Лео Шлагетеру, сыну шварцвальдского крестьянина, гимназисту, мечтавшему о карьере патера, солдату и кавалеру Железных крестов на Первой мировой, лейтенанту Добровольческого корпуса, студенту теологии и экономики в Веймарской республике… Обстановка в пьесе такая. Гиперинфляция (описанная другим ветераном Первой мировой, антифашистом Ремарком в «Черном обелиске»).
Голодные – реально голодные, как в нынешней Африке – дети. И – разговоры «золотой молодежи» о культуре.
Тут-то один из персонажей и произносит слова, которым предстояло войти в историю. А реальный Шлагетер, плюнув на учебу, сколотил партизанский отряд, пускавший под откос поезда, на которых французы вывозили репарации из оккупированного Рура… Дальше было предательство, арест и расстрел.
В нацистской иконографии Шлагетеру отводилось место наряду с сутенером Хорстом Весселем. Его «черная легенда», оформленная Гансом Йостом, сыграла чудовищную роль в истории человечества.
Но вот тенденцию деятелей культуры, скрывшись в башню из слоновой кости уходить от реальных проблем (вроде голодных детей) цитированное выше высказывание обозначило прекрасно – потому-то оно и на слуху спустя восемь десятилетий.
Сегодня мы в доли секунды можем взглянуть на рисунок современника, запечатлевший расстрел Шлагетера французами, хранящийся в Библиотеке Конгресса…
Вообще – что такое культура? Наверное, можно обозначить ее и как совокупность неких образов, созданных человеческой цивилизацией.
И в лице высших гениев, таких как Бах и Микеланджело. И в лице простых ремесленников, рубивших сельские храмы да украшавших резьбой дома.
И что является ключом к культуре?
Рубя такое солнышко на воротах тульского оружейника безвестный плотник обращал культуру лицом к людям, передавал им некий код…
Да наверное, прежде всего, возможность доступа к ней. Взглянуть на резьбу, проходя мимо ворот. И вот эту-то возможность в невиданных ранее масштабах дает ныне современный мир информационных технологий. Ну, какую там часть информации дает человеку зрение?
Точные оценки тут явно спекулятивны, но ясно, что большую, 80% или еще больше… А сейчас массовым тиражом пошли вполне доступные по цене устройства, оснащенные дисплеями невиданного ранее разрешения. Дисплеи десктопов 1440х2560 пикселей.
1080х1920 у пятнадцатидюймовых, вполне бюджетных, ноутбуков. Экраны китайских планшетов, около трехсот долларов в интернет-торговле, 1200х1920 при десяти дюймов.
Прославленная Retina от четырех сотен евро. Все эти устройства – по каким бы технологиям они не исполнялись, под каким бы программным обеспечением не работали, имеют одну важнейшую черту.
Все они обеспечивают доступ к визуальной информации на уровне хорошей (а точнее – очень хорошей) полиграфии. Вполне соотносимый с альбомами лучших издательств с сокровищами лучших музеев. И – по динамическому диапазону – заметно превосходящий таковые. (Ну, скажем, дисплею с хорошей подсветкой куда проще передать волшебное мерцание витража…)
В нашей стране огромны не только расстояния, но даже само время
И доступ этот, передающий максимум из того, что вкладывал в творение мастер, возможен из любой точки нашей страны. Давайте не будем обманываться – края обширной державы российской связаны между собой крайне слабо.
Слишком дороги поездки и перелеты. Не слишком велика вероятность, что мальчики и девочки из школ в Арсеньеве или Ерофее Павловиче увидят картины из музеев Санкт-Петербурга и Москвы… Во всяком случае – увидят именно тогда, когда это нужно для формирования конкретной личности.
Нет-нет, сокровища в музеях – это вещь! Но – вещь в себе, Ding an sich по калининградцу Канту, если перейти на язык философской классики.
Большинство наших граждан могут умом постигнуть их существование вне нашего восприятия… Но – в чувственных ощущениях они будут даны немногим.
А вот информационная технология дает нам небывалую возможность сделать эти «вещи в себе» «вещами для нас». Перевести их в категорию воспринимаемых чувственно.
Для этого нужно всего лишь сфотографировать или отсканировать их в приличном разрешении и выложить их в общедоступную Сеть. Для объемных артефактов – камей, барельефов, скульптур, целых зданий – сегодня явно имеет смысл 3D-съемка.
Имеет смысл вне зависимости от того, нравятся ли нам сегодняшние технология отображения объемных изображений, или нет. Исходные данные всегда лучше иметь в виде, пригодном для использования в перспективных технологиях – вдруг появятся безочковые методы трехмерного телевидения…
“Страшный суд” доступен везде и всегда
И – главное в этом – бесплатное распространение культурного контента, содержащегося в государственных музеях. Именно бесплатное. Ведь хранящиеся там предметы искусства – достояние всей нации, и, даже, всего человечества.
Расходы по их реставрации, хранению – оплачены из бюджета, то есть нашими с вами деньгами. И одним из главнейших показателей работы музея должно бы стать то, насколько успешно он превращает «вещи в себе» в «вещи для всех», делая доступными для чувственного восприятия.
А отобразить их, явно, захочется на устройстве высокого разрешения. Чем выше – тем лучше.
Достаточно лишь раз-другой воспользоваться им, так возвращаться к старым не захочется. Так же, как бабульки, купив разок-другой в супермаркете мытую отечественную морковку, избегают впредь посещения рынков, где немытая – дороже (а и это ведь – опирающаяся на ИТ логистика!)…
Ну и, конечно, сама по себе техника не решает ничего. Она лишь помогает людям.
Вот многодетная семья, озабоченная воспитанием детей. Простейший планшет. Семидюймового экрана 1280х800 вполне хватает для чтения цветных детских книг. Аудиовывод позволяет вытащить на магнитолу классические аудиокниги, начитанные лучшими актерами.
Wi-Fi и HDMI позволяют развести сигнал на телевизор в детской. Конечно, фильмы и книги тщательно выбираются не редакторами «детских» каналов, а папой.
А за соблюдением режима чтения и просмотра строго и неусыпно следят мама и бабушка. Но удобства предоставления доступа – крайне велики по сравнению с прошлым поколением технологий.
Не сравнить по объему то, что присутствует на страницах альбомов, любовно собранных дедушкой.
Но не будем обольщаться –большинство будет рассматривать не культурные шедевры, а кошечек…
И не надо заблуждаться – подавляющее большинство будет использовать чудеса ИТ не для приобщения к культуре – и даже не для просмотра «пропаганды наркотиков, секса и насилия» – а для примитивной самодебилизации. На уровне утех на всеобщей завалинке всемирной деревни имени Маршалла Маклюэна.
Падать вниз много проще, чем карабкаться вверх, и сложность куда менее вероятна, чем простота… Но мир ИТ устроен так, что своим платежеспособным спросом они будут способствовать тому, что те, кто захочет поглядеть на Сикстинскую капеллу увидит ее в объеме; рассмотрит “Страшный суд” так, как вряд ли сможет и в самом здании. Даже тогда, когда капелла закрыта на конклав.
И такую возможность создают как добрая воля Музеев Ватикана, так и такие скучные технологические параметры, как разрешение экрана, скорость работы центрального и видеопроцессоров, «толщина» канала. Причем речь должна идти именно о доброй воле, о возможности. Нет более верного способа вызвать ненависть к классике, нежели трансляция ее из всех репродукторов…
Развитие IT-технологий в Беларуси. Главный эфир
